Хьюстон, 2030: Нулевой Год - Страница 48

Толстая женщина в резиновом переднике, не переставая размешивать что-то в чане, осмотрела фотографии и сказала, — Нет, однозначно не соседка. Наша – тоже азиатского типа. Амеро-вьетнамка, я полагаю, но это точно не её фотография. Наша миссис Хобсон – гораздо старше, ей где-то за тридцать. Мать-одиночка, с двумя детьми. А мужа у неё убили в Ливии… Наверное. Или в Саудовской Аравии. В общем, где-то там, на той стороне океана… И никого похожего на эти фото мы в округе не видели.

— Вы в этом точно уверены? — на всякий случай переспросил Марк.

— Однозначно. Я же тут у котлов, считай, день и ночь. Отойти нельзя, всё сгорит. Если вам этих Хобсонов надо, приходите вечером. В пол-седьмого или в семь. Они с утра на Биржу пошли, работу искать. Но раз ещё не вернулись – нашли работу, значит. По крайней мере – на сегодня.

Удача улыбнулась им по адресу номер семь. Ангар из рифлёного железа стоял немного на отшибе, в тридцати ярдах [прибл. 27 м] от бывшего резервуара ливневой системы, теперь до половины заполненного отвратительной чёрной жижей. Именно сюда стекались все сточные канавы кварталов к северо-западу от полигона дороги Маккарти. На ангаре была выведена залихватская надпись: «СИМПСОН & КАУФМАН. Ассенизация, Топливо, Удобрения».

Марку показалось странным, что они приехали к ассенизационному ангару. — Интересно, почему в базе данных военнообязанных записан именно этот адрес? Я думал, они записывают только место проживания, а не место работы.

— Ничего странного, — ответила Лиз, — В последнее время в наших трущобах довольно часто приезжие бедняки ночуют там же, где и работают. А насчёт этого заведения – как бы Вам сказать? Ну, в общем, сами увидите. Кто начинает ассенизатором работать – становится навроде прокажённого. Никто не хочет сдавать им комнаты, так что большинство из работников и живут тут. Рядом со своим любимым говном.

Один из хозяев заведения, мистер Кауфман, лично встретил Марка и Лиз в дверях офисного контейнера.

— Хобсон? Да, у нас есть такие. И даже не один. Семейный подряд. Пойдёмте, я вас провожу. Только – убедительная просьба смотреть под ноги. У нас тут – сами понимаете… Он присел на скамейку у входной двери контейнера, скинул шлёпанцы-«вьетнамки» и сунул ноги в высокие резиновые сапоги.

Они последовали за хозяином на обширный двор. Здесь кипела работа: люди подвозили в двухколесных бочках содержимое сточных канав и переливали чёрную жижу в резервуар. На другой стороне резервуара группа работников формировала из экскрементов кирпичи удобрений, раскладывая их для просушки на солнце.

— Если нет дождя, сточные канавы сами не стекают, — начал объяснять производственный процесс мистер Кауфман, — Мы рассылаем команды черпальщиков с бочками, они забирают сырьё и доставляют сюда для переработки. У нас большой бизнес, знаете ли. В некоторые дни – до двадцати двух дерьмовозов работает одновременно! Если у кого уборная переполнилась – тоже опорожняем, но, конечно, за отдельную плату. А знаете, сколько сырья мы вывозим каждый день? Семьсот кубических футов [прибл. 20 куб. м]! Ну, и перерабатываем всё это в удобрения. Отличная штука для растений, я вам скажу! И, притом, – совершенно безопасная, что бы там всякие параноики про нас ни говорили! Недавно – новый продукт разработали: топливные бруски. Вы знаете, что правильно переработанный навоз горит почти так же хорошо, как каменный уголь?

— Да, видел уже Вашу продукцию, — кивнул Марк без особого энтузиазма. Он вспомнил семью босоногого сапожника из ТШГ. Хотя, та женщина, наверное, варила еду не на «правильно переработанном навозе», а просто на высушенной под солнцем коровьей лепёшке. Мэри и Клэрис уже попробовали новые топливные бруски несколько раз, но решили с ними больше не связываться. Несмотря на значительную дешевизну по сравнению с дровами и углём, бруски из навоза не были особенно хорошим топливом. Получалось много удушливого дыма, а время горения было куда короче. А что до удобрений от «Симпсона и Кауфмана», они точно были хороши для растений, но далеко не всегда – для людей. В округе ходили страшные истории о том, как целые семьи заболевали или даже отходили в мир иной после использования этих «совершенно безопасных» удобрений.

— Интересно, здесь ли Хобсоны, — мистер Кауфман оглядел двор, — А – вам повезло.

Он указал на одну из двухколесных бочек-«дерьмовозов» в очереди на разгрузку, — Джо и Дженни Хобсон. При них ещё две девчонки – хрен знает, как зовут. Эй, Джо – это по вашу душу! Из ФБР!

Мужчина лет тридцати отставил в сторону черпак на длинной деревянной ручке, стащил с рук резиновые перчатки и подошёл к Марку и Лиз. Затем подошли остальные члены семьи: невысокая женщина и две девочки, примерно того же возраста, что и младшие дети Марка: Памела и Патрик. Джо Хобсон был в армейских брюках и прорезиненном фартуке прямо на голое тело, и в резиновых сапогах. Женщине и девочкам резиновых сапог, по-видимому, не хватило, поэтому они работали в обычных шлёпанцах-«вьетнамках» из старых покрышек. Впрочем, насколько мог видеть Марк, резиновые сапоги были в этой конторе скорее приятным исключением, чем обязательным к исполнению правилом техники безопасности: такие сапоги были у примерно половины мужчин и только у нескольких женщин. Остальные работники, в том числе дети, разгуливали по дерьму в сандалиях и шлёпанцах, а несколько – топтались в фекалиях вообще босиком. И одежда, и руки девочек была перепачканы чёрной жижей. Марку стало понятно, почему местные жители не спешили сдавать жильё ассенизаторам.