Хьюстон, 2030: Нулевой Год - Страница 43

— Хорошо, дорогой… — сказала Клэрис, с неохотой слезая с колен Уильяма. У неё тоже потихоньку начиналось раздвоение личности, заметил Марк. С одной стороны, ей хотелось забросить дурацкое письмо в угол и начинать поскорее вечернюю сессию обниманий и поцелуев с любимым мужем. С другой стороны, её разбирало любопытство, что же там в конце-то написано.

— Так, где это я? «Медицинскими свидетельствами…» Во, здесь начинается самое интересное. Слушай, зайчик… «Сумма единовременной компенсации рассчитывается на основании дневной нормы внеслужебного денежного довольствия мирного времени, в соответствии с Вашими званием и занимаемой должностью на момент Вашего увольнения из рядов Вооружённых сил, что составляет сто сорок пять долларов, ноль-ноль центов…» — Это так в письме. Центов! Кто когда последние центы видел? Рикки вчера делал уроки. Спрашивает: Рисси, тут в задаче написано: два доллара и пятьдесят центов. Что это за центы, и зачем они в задаче? Да, а почему всего сто сорок пять баксов? Это даже меньше, чем мы собираем в день для «Пути Спасения». Я помню, ты говорил, что получаешь шесть или семь сотен в день в Венесуэле.

— Ну да. То есть в зоне боевых действий и при исполнении служебных обязанностей. В учебном лагере, пупсик, мы получали две девяносто в день. Сто сорок пять баксов – это как раз половинка, то есть внеслужебная норма мирного времени, как и написано… — объяснил Уильям.

— Ладно, зайка… «Величина дневного дохода, утраченного вследствие увечья, вычисляется пропорционально степени Вашей инвалидности на момент рассмотрения Вашего заявления о компенсации, то есть семидесяти девяти процентам от полной дневной нормы денежного довольствия, что соответствует ста четырнадцати долларам, пятидесяти пяти центам…» — Опять же, число в скобках… Сто четырнадцать баксов в день? Это железобетонно меньше, чем набирается в нашем ведёрке, даже в самый неудачный день…

— «Социальный Оптимум». Официальный способ, как наколоть инвалида, не нарушая законов, — сказал Марк, — Дневная норма рядового срочной службы в мирное время – мизерная. Если при исполнении обязанностей – плата удваивается. Ну, а в зоне боевых действий есть ещё и боевой коэффициент. То есть, на войне солдат получает очень даже приличные бабки. Кроме того, для рядовых почти всё бесплатно: жратва, развлечения, обмундирование и всё прочее. Деньги нужны только на пиво и девочек. Так можно жить припеваючи… Но как только рядовой получает инвалидность, вся оплата сокращается обратно до нормы мирного времени, да ещё на процент инвалидности умножают. Есть ещё одна уловка: автоматически предполагается, что зарплата рядового – это всё, что здоровый мужик был бы способен зарабатывать на протяжении всей своей карьеры. Как будто нет работы, которая оплачивается лучше, чем быть рядовым.

Клэрис кивнула, — Да, тут так и написано… «Полная сумма утраченного дохода рассчитывается как произведение величины дневного дохода, утраченного вследствие увечья, на расчётный период. За расчётный период принимается количество дней между датой увольнения из рядов Вооружённых Сил и шестидесятым днём рождения инвалида, округлённое до ближайшей сотни дней, но не менее 200 дней. В Вашем случае, расчётный период составляет 15 300 дней, в результате чего общая сумма компенсации составляет один миллион семьсот пятьдесят две тысячи шестьсот пятнадцать долларов, ноль-ноль центов…» — И то же самое число в скобках… Марк, а сколько ты получаешь за год?

— Сейчас? Семьсот шестьдесят тысяч, но это до вычета налогов. После налогов — чуть меньше шестисот кусков, Клэрис, — отозвался Марк. Он ожидал, что компенсация Уильяма будет не слишком щедрая, но по его расчётам как-то выходило три миллиона с небольшим. Марк был неприятно удивлён, услышав, что сумма компенсации будет куда меньше трёх миллионов.

— То есть, компенсация Билли будет примерно как папина зарплата в ФБР в течение трёх лет, — прикинул Майк из своего угла. — Не так уж плохо. У нас на Куче, нужно по крайней мере пять или шесть лет вкалывать, чтобы заработать столько же.

Уильям сидел, тихо кусая губы. Конечно, он тоже ожидал чего-то покрупнее.

— Не переживай, зайка, — сказала Клэрис, — Надо смотреть на положительные стороны. Стакан наполовину полон! Миллион семьсот пятьдесят! Не горы золотые, но всяко уж лучше, чем совсем ничего…

— Ладно, пупсик, стакан наполовину полон, я совсем не переживаю. А на положительные стороны я просто наглядеться не могу. Всеми моими четырьмя десятитысячными мегапикселя. Дочитывай письмо!

— «…Общая единовременная компенсация в размере одного миллиона… Короче, тут та же сумма: лимон семьсот пятьдесят… Будет выплачиваться в виде четырёх отдельных траншей, не более 450 тысяч долларов каждый, в течение восьми лет. Обратите внимание, что компенсация за увечья является облагаемым доходом, поэтому выплаты производятся за вычетом подоходного налога…» — Чёрт! Да, так и написано, зайка: «выплаты производятся за вычетом подоходного налога…»

— Суки! То есть, сначала они дают вам жалкую подачку, а потом – ещё и отбирают налог! — совсем расстроился Уильям. Как всегда, когда он чувствовал себя не в своей тарелке, он попытался дотянуться коротенькой культяпкой левой руки до пустой правой глазницы, и ему не хватило, как всегда, примерно одного дюйма. В том, что осталось от его левого глаза, блеснули слезинки. Клэрис обняла мужа за плечи и вытерла ему глазницы ладошкой.

— Успокойся, зайка. Облагается, не облагается? Разве это важно? Мы получим немного денег до рождения нашего второго, вот и хорошо. Чего ты так с ума сходишь по этой «компенсации»? Мы и в «Пути Спасения» зарабатываем вполне достаточно, правда?