Хьюстон, 2030: Нулевой Год - Страница 27

Марк хорошо помнил, как федеральные и местные службы не могли справиться с волной преступлений и происшествий в течение нескольких месяцев после Обвала. Операторы службы 911 не могли потратить более сорока секунд на вызов! Самое печальное, они почти ничем не могли помочь большинству звонивших. Что делать? В вашем распоряжении столько-то патрульных автомобилей, столько-то пожарных машин, столько-то машин «скорой». Даже работая сорок восемь часов в сутки, эти автомобили не успели бы объехать все места убийств и вооружённых ограблений. А что до краж со взломом и других менее опасных преступлений, Полиции просто некого было туда отправить. Не считая того, что и с бензином начались перебои! Слава Богу, через четыре или пять месяцев после Обвала, волна звонков в 911 начала спадать. В Полиции ходила шутка, что люди перестали звонить 911 не потому, что стало меньше преступлений, а потому, что у мобильников сели все батарейки. На самом деле, во многих местах у преступников просто закончился бензин, и им пришлось срочно изобретать менее моторизованные версии своих преступлений. А в некоторых кварталах преступникам стало просто очень неуютно. «Граждане-активисты», при негласной поддержке Полиции, ввели там немедленное линчевание за любые насильственные преступления. Суд Линча – это вам не гуманное американское правосудие, с изворотливыми адвокатами и продажными экспертами защиты. Соседи быстро приносят всё необходимое: верёвку покрепче, табуретку под ноги, а для вящего гуманизма – кусочек мыла. Пять минут – и бандит уже болтается на фонарном столбе!

— В общем, Обвал он и есть Обвал. Вот сегодня у тебя всё есть, а завтра – ничего не стало. У нас ничего не было, никаких продуктов, одежды, ничего, — продолжал рассказ депьюти, — Спали на диване, а шкафы разломали, чтобы топить камин. Хорошо ещё, уже весна была, не так холодно. Мама бегала по всем благотворительным заведениям, искала еду. Но большинство контор было уже закрыто. Какая, к чертям, благотворительность? Жратвы ни у кого не было, так, – старые запасы. Мама сказала: если мы останемся в Чарльстоне, лето, может, и протянем, а зимой – загнёмся. Не от голода, так от холода. Надо ехать туда, где зимой снега не бывает. Она нашла какого-то дальнобойщика, тот сжалился над нами. Грузовики тогда ещё работали, только ездили большими колоннами, чтобы избежать грабителей. В общем, нас водила взял в такой рейс и довёз до самого Хьюстона. И мы поселились тут, в трущобах. ТШГ тогда были куда меньше, только вдоль шоссе на пару миль. Это теперь трущобы так разрослись… Культурный шок был ещё тот… Мать пошла работать на свалке. Финансовый аудитор – мусорщицей! Снимали угол. Представляете: после особняка – угол! В комнатушке семнадцать человек! Потом построили себе дом. Ну, не совсем дом, так – хибару в три стены, но всё же свою. Так и живём здесь с тех пор. Привыкли…

— Да, офигенная история, — сказал Марк, — А вот мои дети про первый год Обвала не помнят совершенно. Старшему, Уильяму, во время Обвала было пять. Он только в школу пошёл в том году.

— В школах тоже тогда всякая фигня творилась, — кивнул Ким. — Мой братик и я пошли, конечно, в школу Нулла – ближе к нашим трущобам и сейчас ничего нет. Я помню, как моя мама надрывалась, чтобы купить нам школьную форму. Помните те первые обязательные школьные формы в Техасе?

— «Скул-смартс»? Белые рубашки, тёмно-синие брюки, чёрные ботинки?

Конечно, Марк помнил эти самые «Скул-смартс». До Обвала в Техасе не было школьных униформ. Сразу же после, Конгресс штата Техас ввёл их в оборот. Это было что-то вроде симптоматического лечения неизлечимой болезни: как морфин от рака, укололи, и какое-то время не больно. Если одеть всех школьников в одинаковые белые рубашечки и синие брючки, не будет так заметно, что большинство живёт впроголодь. Беднейшим семьям выделяли деньги из бюджета на покупку этих школьных форм, а остальным – пообещали вычесть стоимость из налогов. Тем не менее, большинство семей, даже не бедных, затруднялись купить форму. Китай прекратил экспорт дешёвой одежды и обуви, на всех рубашечек не хватало… Дизайн «Скул-смартс» не выдержал и двух лет и был заменён на более демократичную форму, которую почему-то прозвали «Сингапуркой»: синие шортики до колен, такие же синие футболки и спортивные тапочки. Когда Патрик, младший сын Марка, пошёл в школу, была ещё одна, последняя реформа школьной формы. Ей дали прозвище «Сафари»: ткани защитного цвета и камуфляж всё ещё выпускались в достаточных количествах, и их было легче достать, чем синюю ткань.

— Ну вот: наш первый день в местной школе, — продолжил Ким. — Старшеклассники нас в дерьмо втоптали. Буквально. Там, за школой есть умывалка и туалеты. Эта лужа с дерьмом по-прежнему существует и, насколько мне известно, по-прежнему служит для той же цели: для перевоспитания неженок.

— А вы были неженки?

— Несомненно. Кем ещё можно быть в шикарной частной школе? Старшие нам сказали: какие вы, неженки, чистенькие и аккуратненькие. Так не годится. У нас тут – свои правила. И первое правило: «Нефиг выделяться». Школьные ботинки у нас были совершенно новые. Начищены до зеркального блеска, как нас учили в Чарльстоне. Наверное, из-за этих-то ботинок всё и было устроено. Первым делом, нам скомандовали снять обувь, и старшеклассники вроде как бросили наши ботинки в толчок. Но позже я узнал, что эти козлы просто спрятали их в уборной и продали потом на барахолке.

— Действительно: козлы!

— Ботинок было жалко. Мы потом пришли домой, нас мама чуть не убила! Так трудно было найти школьную обувь тогда… Короче, ботинки с нас сняли и втолкнули прямо в дерьмо. А потом – они порезали наши «Скул-смартс» бритвенными лезвиями. В то время у пацанов были в ходу только бритвы. Это теперь у всех ножи. Ну вот, стоим мы посреди этой долбаной лужи, в порезанной одежде, с ног до головы в дерьме, а все вокруг – хохочут. И не только эти козлы-старшеклассники. Половина школы сбежалась посмотреть, как неженок из частной школы перевоспитывают. В общем, консенсус был такой, что теперь неженки выглядят куда лучше, чем в чистеньких рубашечках и сверкающих ботиночках. «Нефиг выделятся», одним словом.